Родился в Абхазии, в Сухуми, в 1973 г.
Закончил Батумский государственный университет, факультет правоведения
– Расскажите о годах учебы, пожалуйста.
– Сначала я поступил в духовную семинарию города Сухуми и проучился там два года (это был филиал Тбилисской семинарии); окончить мне ее не удалось: началась война – и я переехал жить в Батуми, где поступил учиться на факультет правоведения. Спустя четыре года после окончания университета переехал в Москву, где и стал практиковать. В Грузии у меня была чисто церковная деятельность – я работал управляющим делами епархии при Грузинской Патриархии, потом был пресс-секретарем епархии.
– А как студент-семинарист попал в сферу юриспруденции?
– Сначала я вообще хотел уйти в монастырь, жил с владыкой, был его послушником, прожил около двух лет в монастыре, резиденции епископа. Там собрались молодые люди, желавшие принять монашеский постриг. Когда я сказал владыке, что хочу быть монахом, он благословил меня… чистить туалеты. А до этого я руководил епархиальной пресс-службой. Так на протяжении полутора лет этим и занимался – туалетами. Видимо, я не был готов к монашескому подвигу. Я вернулся в Батуми и обзавелся семьей.
А что касается адвокатуры – эта область волновала меня с детства. Я помню, когда мне было лет шесть-семь, все мои ровесники, как и положено мальчишкам, дрались и задирали друг друга. А я потом, в песочнице устраивал судебные разбирательства, назначал судью, прокурора, а сам выступал в роли адвоката, защищал одного из этих мальчишек. Все, что я видел в фильмах, где по сюжету был суд, я переносил в свою детскую жизнь.
– А сегодня чем Вас привлекает эта профессия?
– Привлекает безумное чувство радости от победы, когда выигрываешь дело в суде. Я бы даже сказал, что вопрос гонорара, прибыли – на втором месте. Когда удается выиграть сложнейший процесс – это радость, состояние эйфории, не сравнимое ни с чем. Я бы даже сказал: адвокат – это состояние души, образ жизни и образ мышления.
– Насколько тяжело адвокату в наше время оставаться честным?
– Очень тяжело. Очень. Многое зависит, конечно, от моральных устоев человека (адвоката в нашем случае). Никто не может заставить адвоката пойти на сделку со своей совестью. Решает он сам. И отвечает, понятно, он тоже сам.
Наше законодательство пока еще на стадии формирования. И это дает возможность (и адвокату в том числе) лавировать между разными статьями закона. И когда на кону стоит судьба человека (как бы пафосно ни звучало) и вопрос стоит так: либо проиграть процесс, либо выиграть, но немного нечестно (по отношению к своей совести), прямо не нарушая закон, а найдя в нем некую лазейку, дыру, – то я, думаю, большинство адвокатов эту возможность используют. И еще один очень важный момент в адвокатской практике и понятии о чести — это профессиональное тщеславие. От него никуда не денешься, это болезнь адвокатуры, издержки профессии. И я тоже этим страдаю. Это «тщеславие не проигрывать процессы» прекрасно показано в фильме «Адвокат дьявола». Помните ответ главного героя, адвоката? — «Я не проигрываю процессов». Нашу профессиональную деятельность можно сравнить с комнатой, в которой две двери, два выхода. И только тебе выбирать, через какую дверь выйти.
– А в какой стране, на Ваш взгляд, судебная система представлена наиболее совершенно?
– Ни в какой. Когда человеку предоставляется право судить другого человека – в любом случае будут ошибки. Невозможно этих ошибок избежать. Самая развитая судебная система была в Древнем Риме. Вся сегодняшняя юриспруденция базируется на праве Древнего Рима. Однако это видимое совершенство судебной системы не спасло Понтия Пилата от беззаконного приговора.
– Есть понятие корпоративной чести («Я должен хорошо защитить») и чести как таковой. Что делать, если в ходе процесса адвокат узнает, что его подзащитный действительно виновен?
– Адвокат не в праве отказаться от выполнения своих обязанностей. Существует кодекс адвокатской этики, где сказано, что если адвокат взял на себя защиту своего доверителя, он от нее отказаться не может. Если подзащитный виноват, адвокат обязан искать смягчающие обстоятельства. Если же он вдруг по каким-то причинам начинает выступать против своего клиента – это жестко карается, вплоть до лишения статуса адвоката.
– И Вам, наверное, приходилось бывать в таких скользких ситуациях?
– Да. И очень часто.
– Сложно с этим жить?
– Кому как. Если часто не прибегать к покаянию, то постепенно начинаешь черстветь душой и чувство вины притупляется. Кроме желания выиграть, кроме азарта, уже ничего не чувствуешь. Очень стараюсь, чтобы со мной такого не случилось. Часто, когда меня интервьюируют, улыбаюсь, показывая тем самым, как все замечательно, а по ночам мучаюсь бессонницей.
– Мой знакомый адвокат как-то поделился, что он, защищая человека, может проигрывать все промежуточные суды, но в последней инстанции у него – «свой человек» и поэтому процесс заканчивается «как надо». Вы сталкивались с тем, что так решаются вопросы?
– Да, конечно. Одно скажу: это все может длиться до поры до времени. Безнаказанно такие вещи не проходят.
– Что делать, если, например, против меня, простой смертной, совершенно неожиданно возбудила процесс какая-нибудь vip -персона. Куда обращаться, есть ли у меня шанс выиграть дело?
– Это будет очень сложно сделать. Но – возможно. Приведу пример.
Не так давно я вел очень сложное и громкое дело в Омске. Тренер по художественной гимнастике в спортивном лагере раздела догола восьмилетнюю девочку, свою ученицу, за то, что обнаружила у нее конфеты. Такое было своеобразное наказание – поставила ребенка на стол в вертикальный шпагат и позвала зрителей: мальчиков и старших гимнасток. Девочка плакала, пыталась спрыгнуть со стола, ей не позволяли это сделать, избили. Представляете, что это была за сцена? Мать девочки подала в суд. Их семья была более чем бедная (мать — парикмахер, бабушка – преподаватель русского языка), и нанять адвоката, конечно, не было возможности. Они написали заявление в прокуратуру и получили отказ по причине очень простой: этот омский центр олимпийской подготовки был открыт губернатором Омской области. Любой скандал в данной сфере бил по престижу губернатора. И была директива сверху: никакого дела не возбуждать. Об этой истории узнал я и решил предложить свою помощь. Бесплатно, разумеется (я сам оплачивал себе дорогу в Омск и обратно, гостиницу и прочее). Обратился к Владимиру Соловьеву на НТВ и рассказал эту дикую историю. Она возмутила его так же, как и меня, и он озвучил ее в эфире. После этого я официально заявил, что защищаю интересы пострадавшего ребенка, и к делу подключились СМИ: несколько телеканалов и пресса. И машина местной власти, которая так активно защищала губернатора, сломалась, мы выиграли этот процесс. Хотя, когда только затевали его, не было ни одного свидетеля: все дети из спортшколы говорили, что эта история с девочкой – неправда, ничего подобного не было. Естественно, с ними провели работу их педагоги и попросили молчать. Только одна-единственная пятнадцатилетняя девочка, Женя Косорезова, мастер спорта международного класса, не побоялась сказать правду – открыто, на Первом канале, в программе Андрея Малахова «Пусть говорят». Таким образом, она прервала свою карьеру, ее выгнали из омской сборной по художественной гимнастике. Это был поступок взрослого, честного человека, это говорит о многом. Когда Женя честно все рассказала, появился еще один свидетель, потом еще один и еще… К концу процесса у меня было 47 свидетелей, вдохновленных ее примером. И такое количество детей выгнать из спорта уже было нельзя. Итак, дело мы выиграли, тренера наказали крупным штрафом и запретили заниматься с детьми. Пострадавшую девочку пригласила к себе в Москву Ирина Александровна Винер, главный тренер российской сборной по художественной гимнастике.
– А какова дальнейшая судьба Жени? В сборную ее не вернули?
– Нет. Она же пошла «против течения», против «корпоративной этики». Но мы с Женей очень подружились, и по моему совету она в прошлом году поступила на юридический факультет. Я обещал ей во всем помогать.
– У Франца Кафки есть такое аллегоричное произведение – «Процесс». В нем против главного героя некто затевает абсурдный процесс, вину подсудимого никто ему не объясняет, нелепые судебные заседания ведутся на чердаках и в прочих странных местах. В конце романа главного героя приговаривают к смерти, так и не объяснив ему его вину. Это олицетворение страшной бюрократической машины, которая завелась, и остановить ее уже невозможно. Вам в Вашей практике приходилось сталкиваться с таким?
– С похожей ситуацией я сейчас работаю. В Твери при загадочных обстоятельствах в новогоднюю ночь были убиты шесть человек, в том числе двое малолетних детей. Есть веские доказательства, что убрать хотели одного человека – сотрудника правоохранительных органов, а все остальные жертвы оказались случайными свидетелями. И следствие нашло козла отпущения – 20-летнего юношу-сторожа, на которого и было списано это убийство. Но если посмотреть материалы дела, то ясно видно, насколько это обвинение абсурдно. Хотя бы потому, что у всех погибших имелись следы борьбы, а чтобы справиться с самим сотрудником правоохранительных органов, нужно было человек пять крепких мужчин. Но первая инстанция подтвердила, что виноват этот парень. Мы подали жалобу в Верховный суд РФ и дело выиграли, оно было возвращено на новое рассмотрение. Вот скоро поеду на слушание этого процесса в Тверь.
– Фильм «Адвокат дьявола» мы сегодня уже упоминали. Он прекрасно иллюстрирует нашу беседу о сделке с совестью. Ваше мнение, отношение к главному герою.
– Хороший, глубокий фильм. А главный герой в чем-то похож на меня. И, наверное, в полной мере фильм будет понятен тому, кто знаком с моральными и этическими проблемами адвокатуры. Вот только что я вам рассказал красивую, сентиментальную историю про омскую девочку. Да, я помогал ей бесплатно, да, у меня было искреннее желание ей помочь, но помимо всего этого я испытывал чувство восторга от того, что я в центре внимания. Помните последнюю фразу из этого фильма? «Тщеславие – один из моих любимейших грехов». Так что мне этот грех, увы, хорошо знаком. В профессии адвоката существует парадоксальное сочетание – парой ходят добродетель и грех. Желание сделать добро и желание, чтобы об этом добре все узнали и говорили.
– Помните свое первое дело, которое Вы выиграли?
– Да. Я тогда только-только начинал работать. Процесс вел мой учитель и теперь уже партнер, который имел достаточно большой опыт. Он согласился взять меня с собой, чтобы я, на его примере научился работать в суде. И вот мы с ним договорились о встрече; в четыре часа дня начиналось слушание процесса, я должен был на нем присутствовать. Мой учитель должен был выступать, я – просто слушать, набираться опыта. И вот я приехал в суд, а его нет. Время уже –четыре, секретарь приглашает нас в зал суда, я в панике звоню напарнику и слышу в ответ: «Шота, я сегодня не приеду. Веди процесс без меня». Сделал это он нарочно, толкнул меня в бассейн с крокодилами, чтобы я научился плавать. И я это дело выиграл, так как чувствовал свою ответственность и сконцентрировался. Да, было страшно, заплетался язык, но зато это был первый и, главное, – положительный мой опыт.
– А что это был за процесс?
– Я представлял интересы человека, который после ДТП стал инвалидом. Для него мы выиграли почти миллион рублей.
– А первый процесс, который проиграли?
– Это был процесс о признании отцовства. Довольно банальное дело, мой подзащитный уверял, что не он отец ребенка, в общем, ввел меня в заблуждение. Истица подала ходатайство о проведении генетической экспертизы, мы как могли отбивались от этой экспертизы, но, конечно, ее провели и установили, что ответчик – отец ребенка.
– Никогда не жалеете о выборе своей профессии?
– Жалею, когда начинают угрожать. А угрожают довольно часто, потому что я люблю провокационные дела. И жалею даже не потому, что выбрал такую профессию, а потому, что взялся именно за этот конкретный процесс. Но со временем все сожаления проходят, и снова меня кидает на волны…
– Что бы Вы посоветовали молодым людям, мечтающим заниматься адвокатурой ?
– Я бы не советовал им заниматься адвокатурой, если они хотят ночью крепко спать. Конечно, это шутка… Наверное, я отвечу словами одного священника: «Очень сложно церковному человеку быть адвокатом». Сложностей много, очень много. В любом случае – это выбор. Ежечасный, ежеминутный выбор и огромная ответственность.
– Есть время отдохнуть, хоть ненадолго сбросить этот груз с плеч?
– Честно говоря, я очень люблю свою работу. Поэтому я отдыхаю на работе, кроме шуток. Мне грустно, когда у меня нет дел, над которыми надо ломать голову. Конечно, я люблю отдых на море, люблю Сочи, в выходные просто отключаюсь – смотрю телевизор, но на работу всегда возвращаюсь с удовольствием. Люблю отдыхать в одиночестве, порой очень устаю от людей (тоже издержки профессии). Могу часами сидеть и любоваться какой-нибудь травкой, пейзажем. Этого вполне хватает, чтобы отдохнуть, а потом с новыми силами заняться любимым делом.
– По опросам, самым высоким доверием населения Грузии пользуется Грузинская Православная Церковь, а не президент.
– Политики сегодня одни, завтра – другие. Шеварнадзе проводил одну политическую линию, Саакашвили проводит другую, следующий президент будет проводить третью, новою. И только Церковь Христова пребывает вовек, все в ней неизменно. В Грузии в силу ментальности даже неверующий человек ведет себя сообразно христианским заповедям. У него это в крови. Всем известно грузинское гостеприимство, умение и любовь делать подарки, определенное бескорыстие. В грузинском народе присутствуют два ярких характерных качества – огромная любовь и огромная гордость. Вот такое сочетание несовместимого – высшей христианской добродетели и главного греха, из-за которого пал денница.
— для тех, кто пытается разобраться в жизни
В мире, в котором мы живем, нас окружает множество соблазнов. И зачастую для христианина соблазном становятся взаимоотношения со светской властью: не всегда ясно, как правильно реагировать на спорные вопросы. Суд – именно такой случай. Стоит ли христианину опасаться суда по каким-либо причинам? Судились ли древние христиане?
Об этом мы расспросили кандидата юридических наук, преподавателя, доцента Сретенской семинарии и адвоката Федора Алексеевича Куприянова.
"Распни его". Худ. Иван Глазунов
– Федор Алексеевич, как вы смотрите на участие христианина в судебном разбирательстве?
– Я как адвокат не вижу проблемы для христианина, в том, чтобы участвовать в судебном процессе. Более того, зачастую свои права можно защитить только таким путем. Например, вступить в права наследования по истечении шестимесячного срока через подачу соответствующего заявления нотариусу можно только через суд. В данном случае христианин вполне может судиться. Или если на него наложен незаконный штраф. Христианин может оспорить наложение штрафа в компетентных органах. То же самое касается взыскания долга, потому что в данном случае защищаются права не только самого христианина, но и его семьи. Это касается и авторских прав, патентных прав и так далее.
Если христианин не будет защищать свои права, то государство может «сойти с рельс» правового решения. Против христиан в таком случае может развернуться кампания по завладению имуществом и так далее. Он будет проигрывать любой суд априори: будет признан виновным, потому что не защищается.
Основным заблуждением по поводу суда является мнение, что суд устанавливает объективную истину. Это не так. В суде всегда устанавливается субъективная истина на основании доказательств. Приведу пример. Если один человек подаст иск о возврате ему живого розового слона в сиреневую полоску, а второй признает этот иск, то суд не имеет возможности отказать им в данном иске. Он удовлетворит иск, признав существование живого розового слона в сиреневую полоску. Это и есть установление субъективной истины. Суд не имеет права выходить за пределы и говорить, что такого слона не существует, если документы на него есть. Поэтому часто успех в суде зависит от квалификации адвокатов. Тот, кто предоставляет мало доказательств, ухудшает позицию своего клиента, потому что не позволяет суду установить эту субъективную истину на основании доказательств.
Мне часто приходится говорить о защите прав и об оскорблении чувств верующих. В частности, о том, что прощение не всегда приводит к прекращению уголовного процесса, потому что примирение сторон должно быть обоюдным. Если другая сторона не хочет признавать свою вину и не просит прощения, соответственно, у нее нет намерения примириться. В этом случае судопроизводство не прекратится, даже если есть воля христианина на его прекращение.
В свое время, как вы помните, князь Владимир, став христианином, перестал приводить в исполнение приговоры, что привело к увеличению количества преступников. Вот вам пример якобы христианского отношения к суду.
– В чем разница между пониманием суда в Ветхом и Новом Завете?
– Если говорить об уголовном процессе, то еще в Ветхом Завете было строгое указание на то, что следует защищаться, а также тщательно изучать доказательства. Сторона обвинения должна была предоставить доказательства виновности, а обвиняемый и его адвокат в свою очередь – доказательство невиновности. Но я не вижу никакой разницы в понимании суда в Ветхом и Новом Завете, потому что заповедь «не лжесвидетельствуй» сохраняется, запрет на превратное судопроизводство – тоже, и так далее. Я полагаю, что сами судьи все же должны следовать нормам христианской морали.
– На что опирался суд в Древнем Израиле?
– У древних евреев светские суды были и религиозными. Приговоры выносились на основании религиозных норм. Были синедрионы, состоящие из многих судей – из священников и левитов.
– Судились ли первые христиане?
– Мы знаем великомученицу Екатерину, которая выступала в свою защиту перед императором, как и многие другие мученики. Они защищали свою веру и свое право на вероисповедание – в суде императора. Да, в итоге они принимали мученический венец, но в суде-то они участвовали, не молчали.
И еще могу привести такой пример. Во время суда над Христом первосвященник спросил, почему Он ничего не отвечает на обвинения. Христос ему сказал, что никогда не говорил тайно, а явно, и что пусть вызовут тех, кто Его слышал как свидетелей. При этом слуга первосвященника бьет Христа ладонью по щеке. Почему он это делает? Потому что на самом деле Христос, выражаясь юридическим языком, воспользовался Своим правом на ходатайство о вызове свидетелей. А вызов свидетелей всегда сопряжен с отложением судебного заседания. У синедриона не было на это времени, им необходимо было осудить Христа как можно скорее. Поэтому они не дали говорить Спасителю. Из этого случая мы видим, что Господь пользовался Своими правами в суде. Но этот суд был незаконным!
Спрашивает АллаОтвечает Александр Дулгер, 27.01.2011
Алла спрашивает: Как церковь относится к профессии судья? так как хочу ее избрать в будущем. Ведь написано же: не суди да не судим будешь. конечно, я понимаю, что в эти строки можно вложить много смыслов, но ведь и прямой тоже?
Мир Вам, Алла!
В древнем мире, и мы это видим в Библии, профессия судьи была очень почетной. Вернее это была не профессия, а почетное выборное служение, типа нашего избрания депутатом.
Бог не против судейства. Наоборот, Он Сам учредил институт судей (см. , ).
Другое дело, что такая профессия накладывает огромную ответственность перед людьми и перед Богом. Ваша ошибка или предвзятое отношение может стоить кому-то нескольких лет жизни или больших неприятностей. Прежде всего, об этом Вам следует подумать. Готовы ли Вы нести такое бремя?
К сожалению, все мы грешные люди и всем нам свойственно ошибаться, так как наши понятия добра и зла, справедливости и возмездия искажены греховным мировоззрением и духовной деградацией за многие тысячилетия. Слово Божье говорит ясно:
"Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы..." ()
"Кто родится чистым от нечистого? Ни один." ()
"Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху.
Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю.
Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр,
а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех.
Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу.
Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю."
(К )
Поэтому, хорошим и справедливым судьей безбожник (человек живущий без упования на Бога) определенно быть не может. Как же быть? Здесь снова нам поможет Слово Божье:
"Когда Господь воздвигал им судей, то Сам Господь был с судьею и спасал их от врагов их во все дни судьи: ибо жалел [их] Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их." (Судьи 2:18)
Судья в древнем израиле, был эффективным и справедливым лидером, и авторитетом только тогда, когда он "Сам Господь был с судьею". Выражаясь современным языком, судья должен быть посвященным христианином. В этом залог его успеха. Он должен соблюдать Заповеди Божьи, искать во всем Божью волю, и в своей жизни и при решении дел других людей, должен молится о делах других людей, чтобы Бог даровал ему мудрость и справедливость, а также всегда стремиться соблюдать золотое правило Христа: "Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (т.е. основной смысл Писаний) ." (От )
Что касается выражения "не судите, и не судимы будете" из , то там речь идет не о третейском суде, а о личном осуждении. Когда я говорю: "вот он такой-сякой", зачастую за глаза и почти всегда не зная мотивов поступков человека. Может мотивы были благими, может он не думал так поступать и это вышло случайно, может он ошибся. Только Бог знает мотивы и может 100% адекватно оценивать тяжесть проступков, а мы почти всегда ошибаемся и притом в худшую, суровую сторону. В этом смысл слов Иисуса.
С уважением,
Александр
Читайте еще по теме "Нравственность выбора, этика":
Павел АСТАХОВ известен одним как знаменитый адвокат, другим -- как ведущий телепередачи «Час суда», где он выступает в качестве судьи, третьим -- как писатель, автор нашумевшего романа «Рейдер». А что известный адвокат думает о своей профессии? Как правовед соотносит закон человеческий и закон христианский, стоит ли Церкви судиться, что он думает о фильме «12» -- обо всем этом адвокат АСТАХОВ рассказал нашему корреспонденту правду и только правду.
Вера и карьера
-- Павел, как вы пришли к вере?
-- Мои предки были верующими людьми. Прапрадед по материнской линии Бонифаций Мицкевич, крещенный в католичество, переехав в середине девятнадцатого века в Россию, перешел в православие, взяв имя Вонифатий. Многие поколения Астаховых были православными людьми. Но пришел я к вере не сразу, так как не был крещен с рождения, да и мама моя (в настоящее время -- монахиня Свято-Никольского Городокского женского монастыря под Почаевым) приняла крещение почти в пятидесятилетнем возрасте. Я крестился в двадцать два года.
24 августа 1988 года мы с женой едва не погибли от удара электрическим током; по счастливой случайности нас спасла моя мама, которая оказалась совсем неожиданно рядом и обесточила провода, к которым мы «прилипли». Если бы не она, мы бы погибли. Ровно накануне я был крещен. На нас этот случай произвел сильнейшее впечатление, а мама так и объясняла эти события -- Провидением.
Вера для меня -- источник сил, надежды, любви, мудрости и ответов на все вопросы. Моя профессия заставляет очень часто быть на грани человеческих страстей, ведь дилеммы: свобода -- неволя, бедность -- богатство, правда -- ложь, право -- бесправие, справедливость -- беспредел -- составляют суть многих правовых отношений. Именно поэтому я очень часто обращаюсь к своему духовнику, спрашивая совета и благословения по тому или иному делу, которое мне предлагают вести.
-- Приходилось ли вам защищать интересы духовенства?
-- Еще в 1995 году, после ряда омерзительных публикаций в известной центральной газете в адрес Церкви меня пригласили проконсультировать Отдел внешнецерковных связей. Я подготовил правовое заключение и представил его: распространенные сведения являлись порочащими и клеветническими. Обращение в суд с иском о защите репутации могло, безусловно, закончиться победой. Однако уже тогда я прекрасно понимал, что Святейший Патриарх не благословит подобного иска. И само по себе дело подобного рода могло бы использоваться как повод для продолжения антиправославной кампании в СМИ. Свою работу я видел в том, чтобы объяснить правовое содержание подобной деятельности и дать ей чисто юридическую оценку.
Приведу еще один пример. Вот уже почти десять лет настоятель храма Владимирской иконы Божией Матери протоиерей Сергий Кочкин пытается отстоять право создать и построить церковно-приходскую школу, которую в конце девяностых просто отобрали чиновники столичной префектуры. Ему даже не дали забрать купленные за счет храма парты, стулья, оборудование. А после того как священник написал жалобу, в храм бросили бутылку с зажигательной смесью. Бутылка упала на хоры и почти сразу потухла. Обгорел лишь малый участок деревянного пола. Естественно, тяжба была прекращена, дабы не «провоцировать людей на злобные действия». С тех пор мы вели непрекращающуюся переписку с московскими властями, выпрашивая взамен малюсенький участок земли (5 соток) возле храма, чтобы самим построить школу. Мы даже представили архивную справку о том, что ранее, до революции, не то что землей вокруг храма, а всей территорией этого московского района (примерно 30 гектаров) владела Церковь. И что вы думаете? Воз сдвинулся только тогда, когда Святейший Патриарх Алексий II обратился с личной просьбой к Лужкову. Но даже после этого чиновники рангом ниже сделали все, чтобы не исполнять более двух лет распоряжение мэра. Более того, они попытались организовать несведущих в этом вопросе жителей района для того, чтобы «высказать несогласие с выделением участка Церкви». И таких нашлось аж 24 человека! Пришлось нам в ответ собрать несколько тысяч подписей в поддержку решения мэра. Но и это не остановило противников -- был подан иск против храма. Вот и пришлось нам идти в суд и защищаться. Слава Богу, у судей хватило разума и мудрости отказать в подобном безумном иске. Так что даже благие начинания, а возможно именно их, приходится отстаивать всеми способами. Лучше -- всем православным миром.
Когда я защищал арестованного и обвиненного православного мэра Волгограда Евгения Петровича Ищенко, который является ктитором кафедрального собора Иоанна Предтечи, огромной поддержкой были молитвенные стояния, молебны и крестные ходы, совершавшиеся в помощь арестованному градоначальнику. Плюс к этому отец мэра -- иерей Петр Ищенко, настоятель храма Троицы Живоначальной, постоянно молился за сына. Все адвокаты работали в этом деле по благословлению митрополита Волгоградского и Камышинского Германа. Но противостояние было страшным! На митрополита писали кляузы, коммунисты проводили антицерковные митинги, а апофеозом бесноватости стал поджог и уничтожение храма Живоначальной Троицы, который своими руками выстроил отец Петр. Это было тяжелейшее дело, но в результате все угрозы следствия «засадить мэра на семь лет» вылились в его освобождение через год заключения.
Преступники не признаются адвокатам!
-- Возьметесь ли вы вести дело, если нужно отстаивать интересы преступника, но дело само по себе интересное?
-- Такое ощущение, что адвокатов иногда считают кем-то вроде пособников или, в лучшем случае, всезнайками и ясновидящими! Неужели вы искренне верите, что все преступники признаются адвокатам? Неужели вы считаете, что все, кого привлекают к уголовной ответственности, априори являются преступниками? А невинно осужденные? Закон говорит, что единственная обязанность адвоката состоит в том, чтобы защищать! Адвокат не имеет права выносить приговор в отношении своего подзащитного, он даже лишен права подозревать его, тем более обвинять. Мало того, уголовно-процессуальный закон требует от защитника искать все возможные способы для оправдания своего клиента и как первое требование -- никогда не противоречить выбранной подзащитным позиции. В противном случае адвокат подлежит дисквалификации.
Подобные рассуждения опасны и могут привести к оправданию репрессий и «сильной руки», которая без разбора и без защиты будет вершить правосудие. Может ли существовать правосудие без гласного состязательного равноправного процесса, где одна из сторон -- сильная адвокатура? Чтобы лучше понять место защитника -- сравните его с врачом, и даже в какой-то степени со священником. По функции и общественному положению. Ведь и врач, и священник, и адвокат должны принимать всех независимо от их общественного положения, степени греховности, тяжести обвинений, политических убеждений и проч. Неразумно задавать вопрос священнику: «Батюшка, а вы поступались своими принципами? А вы нарушали тайну исповеди, если речь шла о преступнике?» Или врачу: «Зачем вы оперируете этого приговоренного к смертной казни маньяка-преступника? Где были ваши принципы, когда вы оперировали Шамиля Басаева и не дали ему сдохнуть?!» Так и адвокат каждый раз принимает решение, за которое отвечает перед законом, людьми и Богом. Приведу еще один пример. Как известно, основным обвиняемым в деле об убийстве отца Александра Меня был Игорь Бушнев. Именно ему предъявили обвинение и его предали суду. Суд закончился полным его оправданием, и вовсе не потому, что он искусно вывернулся, а из-за того, что следствие было бездарно, необъективно, предвзято и однобоко. Оно не выдержало проверки в открытом равноправном судебном процессе. Мало того, представьте себе, что в то же самое время, когда расследовалось это трагическое преступление, в следственном изоляторе «Матросская Тишина» содержались еще одиннадцать человек, которые «чистосердечно признались» в убийстве отца Александра. По логике вашего вопроса ни один из них не имел права на квалифицированную защиту адвоката, а должен был быть осужден.
Адвокат становится судьей
-- Вы ведете передачу «Час суда» на «Рен ТВ», где выступаете в роли судьи, а не адвоката...
-- Мы ставим дела по материалам писем, которые приходят в программу ежемесячно в объеме от восьми тысяч до двадцати! Как правило, это споры на самые злободневные темы. Среди них мы выбираем тех, кто может приехать и лично отстаивать свои интересы в нашем суде. Мы стараемся в любом случае поставить важные дела и рассказать всем, кто попал в похожие обстоятельства, как поступать по закону и как правильно отстаивать свое право.
Наша задача -- не спасти весь мир, не рассмотреть все на свете дала и споры, а вести правовое просвещение, научить правильно не судиться, а мириться. Если каждый на этих примерах получит верную информацию и научится правильно применять свои права, то в обществе станет хоть немного больше законопослушных людей.
Моя задача как судьи -- помочь людям узнать свои права и постараться примирить спорящих. Чтобы хоть как-то помочь действительно несправедливо обделенным людям, мы создали при программе «Час суда» бесплатную консультацию и даем по телефону консультации по спорам до пятидесяти тысяч рублей. И даже в этой ситуации мы не справляемся. Ведь, шесть-восемь дежурных адвокатов могут дать чисто физически в течение дня от трехсот до пятисот консультаций. А звонят, как правило, от полутора до пяти тысяч! Естественно, много и недовольных. Особенно те, кто не понимают, почему они не могут дозвониться или почему им не помогают отсудить у соседа миллион долларов за то, что он курит на лестничной площадке.
Для адвоката стать судьей вполне естественное занятие, потому что он приучен защищать. А от судьи ждут именно защиты. Но в нашем обществе по какой-то нелепой причине судейские кадры формируются в абсолютном большинстве из работников прокуратуры и следствия. Задайте себе вопрос -- к кому вы предпочитаете обратиться за разрешением своего дела: к судье-прокурору, судье-следователю или судье-адвокату? Во всем мире любой выпускник юридического факультета или вуза начинает свою профессиональную карьеру с наиболее сложной позиции -- адвоката. Ведь у адвоката меньше всего возможностей влиять на дело и процесс. При такой бесправности и проявляются лучшие качества юриста-профессионала. Именно поэтому из начинающих честных адвокатов в итоге получаются отличные судьи, грамотные прокуроры и толковые работники министерства юстиции. Все генеральные прокуроры США и министры юстиции за последние сто лет сначала побывали адвокатами. А вот адвокаты-неудачники, такие как Марат, Робеспьер и Ленин, думали только о кровавой диктатуре и терроре.
Самосуд присяжных
-- Адвокат всегда уверен в своей правоте? Как быть, если он сомневается?
-- Сомнения адвоката -- плохой советчик. Сомневаться защитник может лишь в том, насколько полно он обеспечил права своего подзащитного. Это допустимо лишь до суда, потому что к суду все сомнения должны остаться за дверями судебного зала. Уверенность достигается знанием всех деталей дела. Ведь речь идет о судьбе человека, и если ему предопределено быть осужденным, это должно произойти в соответствии с законом, а не вопреки ему. Иначе суд превратится в расправу, судья -- в палача, а адвокат -- в пособника.
Ваше отношение к суду присяжных? У нас в стране он появился недавно, а на Западе его, поговаривают, собираются отменять? В чем смысл суда присяжных? И какими юридическими знаниями должен владеть присяжный?
-- Ни одна страна еще добровольно не отказалась от суда присяжных. Надо отдавать себе отчет в том, что суд присяжных -- самый лучший орган общественного контроля за качеством следствия, обвинения, защиты и правосудия в целом. У нас часто говорят, что мы не доверяем судам, судьям, судебной системе. Это видно из статистических данных и опросов общественного мнения. Так вот суд присяжных -- это еще и возможность каждого члена общества стать частью правосудия, самим принять судебный вердикт. Это участие дает веру в собственное честное решение и рождает доверие ко всей системе, в которой вы уже участвуете. Суд присяжных, несмотря на часто распространяемые сказки о «непрофессионализме», «народности», «внушаемости», обмануть невозможно.
Двенадцать разных, самостоятельных, независимых, взрослых, вменяемых, современных людей способны отличить подложные доказательства от истинных и почувствовать, насколько убедительны доводы защиты или обвинения. Не стоит забывать -- а иногда это делается умышленно, -- что присяжные не должны обладать профессиональными юридическими знаниями, поскольку им предстоит решать не «вопрос права», а «вопрос факта». Именно так, через умение убеждать честным способом и достигаются главные принципы правосудия -- равноправие и состязательность. Если какая-либо из сторон не способна этого сделать -- это повод поднять качество своей работы, профессиональный уровень и квалификацию. Иначе судебных ошибок не избежать.
Есть мнение, что суд присяжных готов оправдывать всех, потому что хочется поступить по-человечески, когда надо поступать по закону. Но ведь и в Евангелии сказано, что любовь превыше закона.
-- Обязанность присяжных -- поступать по совести. Любовь к подсудимому может заключаться в том, чтобы дать ему возможность исправиться и покаяться, но в строгом соответствии с законом. Если же его признают виновным и присуждают к уголовному наказанию, то это наказание должно быть справедливым и направлено, прежде всего, на восстановление нарушенных прав общества, государства, потерпевших, а не на уничтожение человека, его унижение и увечье.
-- Ваше отношение к фильму «12» Никиты Михалкова?
-- Я часто смотрел фильм Сиднея Люмета «Двенадцать разгневанных мужчин», который рекомендован всем юридическим вузам США, и думал: когда же подобное произведение появится у нас? Спасибо Никите Сергеевичу, он это сделал. И сделал очень качественно и грамотно. Принимать решение по совести, по личному внутреннему убеждению -- это первое и главное требование для суда присяжных. И только потом по закону. В этом их отличие от профессиональных судей. В фильме «12» показано, как у каждого из присяжных заседателей пробуждается совесть. Вначале они приходят с готовым решением и единственным желанием -- побыстрее закончить процесс и разойтись. Но у героя Маковецкого рождаются сомнения, и он решает их в пользу мальчика. Тут, кстати, тоже очень важный момент, поскольку речь идет о презумпции невиновности -- все сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Постепенно у каждого героя совесть пробуждается через личную историю. К сожалению, пока суды присяжных у нас в стране рассматривают очень незначительное количество дел. А на мой взгляд, их надо вводить в гражданские дела, в первую очередь для решения семейных споров. Картина «12» -- прямая агитация за суды присяжных.
Подготовила Мария ВЛАДИМИРОВА
Как и любая крупная организация, Церковь сегодня вынуждена решать самые обычные административные вопросы. В Московской Патриархии, как в любом учреждении, есть и бухгалтерия, и отдел кадров. И все-таки, у церковных организаций своя специфика. О ней нам рассказывает юрисконсульт Московской Патриархии Ксения Александровна ЧЕРНЕГА.
Оксана Александровна ЧЕРНЕГА родилась 1 мая 1971 г. в Москве. В 1993 году окончила ВЮЗИ. В 1998 г. защитила кандидатскую диссертацию. Работала старшим преподавателем кафедры гражданского и семейного права МГЮА. С 2003 года - профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Академии труда и социальных отношений. С 2001 года преподает в Московской духовной академии. С 2004 г. является юрисконсультом Московской Патриархии.
Ксения Александровна, Вы работали не только в церковных, но и в светских организация. Скажите, в чем Вы видите основную разницу?
Думаю, назвать мою нынешнюю деятельность “работой” не совсем правильно. Скорее это… служение, что ли? У меня лично не получается относиться к Церкви как к обычному работодателю, и ограничиваться тем, что соблюдать Трудовой Кодекс, приходить вовремя, работать по восемь часов и получать в кассе зарплату. Работая в Московской Патриархии, я в первую очередь остаюсь православной христианкой, а уже потом юристом.
И надо сказать, что такой настрой помогает мне легче усваивать особенности своего служения. Ведь Патриархия не похожа на обычную канцелярию. Здесь есть своя специфика, которую трудно понять со стороны.
Я знаю, что многие представляют Церковь как некое министерство с громадным раздутым штатом, бюрократической рутиной и прочим. Конечно, здесь есть и бухгалтерия, и отдел кадров, но все равно здесь все по-другому, не так как в обычной конторе или, тем более, фирме.
Лично про себя скажу - мне здесь интересно. Мой рабочий день - с десяти до пяти, но я могу прийти рано утром, а уйти чуть ли не за полночь. Просто потому что мне нравится.
Мой путь сюда начался еще в институте. До той поры я, как и большинство знакомых мне людей, была равнодушна к религии. Родители, хоть и были обвенчаны, но церковной жизнью не жили. Крестили меня еще в детстве, но это была заслуга бабушки - женщины из простой деревенской семьи, где были сильны старые традиции.
Я училась на втором курсе, когда неожиданно умер один мой близкий родственник. Он был верующим человеком и убеждал меня, что Бог есть и нужно ходить в храм. Я спорила с ним. Вообще, вера в Бога казалась мне чем-то отжившим, я считала ее уделом старых или страдающих какими-то недугами людей… И вот мой родственник внезапно умер. Его отпевали в храме. Все утешали его осиротевших сыновей и вдову. А я, стоя у гроба со свечой в руках, неожиданно для себя осознала, что Бог есть и человеческая душа бессмертна. Это осознание стало тем малым зернышком, из которого проросла моя вера.
Однажды на старинной иконе я прочитала слова: “возьмите иго Мое на себе… и обрящете покой душам вашим ”. Они глубоко запали мне в душу и, думаю, что к Церкви меня заставило обратиться именно желание обрести душевный покой. В те годы, во времена перестройки, было много будоражащих душу событий, много трагедий и неожиданный перемен. Помню, что на меня большое впечатление произвели танки, тихо движущиеся к центру Москвы по Кутузовскому проспекту мимо моего дома… Именно тогда я стала все чаще бывать в храме, прогуливая лекции, оставив привычный круг знакомых и дел. Не думаю, что это было бегство от жизни. Скорее это была попытка постигнуть глубину жизни, чтобы понять свое место в ней. Я полюбила храм, богослужение. И с тех пор не мыслю себя вне Церкви.
Ну а начав заново открывать для себя Православие, я сразу же захотела принять какое-то деятельное участие в жизни Церкви. Я училась в Московском юридическом институте (ныне Академии), а потому и занятие выбрала “по специальности” - в юридической службе при одном из московских храмов.
Мы консультировали как духовенство, так и мирян, помогали им отстаивать свои права на свободу вероисповедания. Так что в Патриархию я пришла уже с определенным жизненным опытом. Думаю, Господь увидел мое желание служить Церкви и верующим, потому и привел сюда.
- В чем конкретно состоят ваши обязанности?
Их круг довольно широк. С одной стороны, приходится оказывать юридическую помощь монастырям, приходам и другим церковным учреждениям, а порой и просто духовенству или православным мирянам. С другой - Церковь пытается отстаивать свои права на более высоком уровне, непосредственно при разработке законов.
Как вы знаете, в 97-м году у нас в стране был принят новый закон “О свободе совести”, и в его преамбуле отдельная статья посвящена Православию и другим “традиционным религиям” нашей страны. Из-за этого многие критики Церкви утверждают, будто в нарушение Конституции Православная Церковь сумела получить какие-то особые льготы. Но это не так.
Преамбула закона носит чисто декларативный характер, о роли “традиционных религий” в ней сказано просто “для красоты”, а в основном тексте все совсем по-другому. В нем, напротив, слишком сильна тенденция к уравнению. Православие, ислам, буддизм поставлены там в равные условия не только с новыми религиями, но и с крайне опасными тоталитарными сектами, которые сегодня, к сожалению, могут довольно легко получить регистрацию, после чего сразу же потребовать себе полный набор прав.
Или, например, знаменитая 19-я статья того же закона. В соответствии с ней, духовные учебные заведения (к примеру, семинарии) имеют право на получение лицензии, но не могут быть аккредитованы. В результате, учить они могут, а выдавать дипломы государственного образца - нет. Доходит до того, что представители религиозных организаций не могут устроиться на работу экспертами в государственных советах и комиссиях по проблемам религий.
И таких примеров довольно много.
Ну а что касается предвзятости законов, достаточно сказать, что конфликт вокруг знаменитой выставки “Осторожно, религия!” выявил весьма показательный факт: российское законодательство в области оскорбления чувств верующих, оказывается, гораздо либеральнее зарубежных. У нас за это предполагается только штраф, а в других государствах - тюремное заключение.
- Но это все глобальные проблемы, а как быть с соблюдением прав рядовых верующих?
Здесь тоже есть свои сложности. Открытого притеснения религиозных свобод в России как будто бы нет. За взгляды сегодня с работы не увольняют. Точнее сказать, не делают запись об этом в трудовой книжке. Но бывает по-разному… Я сама столкнулась с серьезными проблемами, когда случайно проговорилась на основной работе в МГЮА, что преподаю в семинарии, и меня просто выгнали. Практически сразу нашелся формальный повод для увольнения, причем было совершенно очевидно - настоящая причина именно в неприятии такого “совместительства”.
И это отнюдь не единичный случай. К примеру, не так просто сегодня защитить диссертацию на тему, связанную с Церковью. Буквально недавно мы столкнулись со случаем, когда в одном из педагогических вузов человек так и не смог защитить диссертацию по проблемам религиозного образования. Тему долго не могли согласовать, меняли, перестраивали… В результате все сошло на нет. Диссертацию просто “зарубили”.
В таких ситуациях отстоять свои права без грамотной юридической поддержки практически невозможно. И тут встает вопрос - где ее взять?
Парадокс в том, что никакой “православной” правозащитной организации в нашей стране сегодня не существует. Приверженцы Русской Православной Церкви, которая в глазах некоторых людей выглядит эдаким могущественным и попирающим всех монстром - беззащитны перед антирелигиозным произволом!
Правда, в Церкви не сидят сложа руки. При некоторых приходах работают юридические консультации. К примеру, в Москве при домовом храме МГУ во имя Святой великомученицы Татианы. В ней студенты и преподаватели юридического факультета на добровольных началах консультируют всех желающих.
- Как Вы считаете, правовая ситуация в нашей стране изменится?
Хочется верить, что да. Сегодня большинство проблем связано с наследием советской эпохи. Отношения Церкви и государства до сих пор до конца не определены. До 1997 года, к примеру, вопрос о возвращении Церкви храмов решался просто адресными распоряжениями, от этого у нас было еще больше путаницы. Да и сегодня отдельный закон о возвращении церковного имущества находится еще только в стадии разработки. Над этой проблемой бьется не только Церковь. Существует комиссия при правительстве, в нее входят и чиновники, и представители различных конфессий.
Думаю, пройдет время, и ситуация изменится к лучшему.
Фото Евгения Глобенко
